Париж

# Франция 

Нет, ну можно, конечно, устроить местами автомобильное движение так, что при всем желании понимаешь, что едешь по встречной полосе, только когда уже по ней едешь. За что отдельное спасибо мэру Деланоэ. Или на полосу сократить и без того не широкие улицы разделительным бордюром между общественным и частным транспортом. И соорудить этот бордюр так, что риск влететь в него на полном скаку выше среднего. Но где вы видели идеальных мэров? И вообще — может ли быть идеальным мэр такого города, как Париж?

Моя столетняя, как мне кажется, парижская соседка, элегантно отмахивается от вопросов про Париж: «Ах нет, моя дорогая, все становится таким… американским». Видимо, в сравнении с началом прошлого века. Попробуйте угодить ей новым проектом пешеходного квартала Ле — Аль, если и старый, то есть ныне действующий, для нее слишком новый. Она еще помнит, когда здесь был продуктовый рынок и по утрам студенты забегали туда на чашку дешевого лукового супа.

При этом она радуется дикому количеству велосипедистов, едущих как бог на душу положит, это напоминает ей молодость. Это что — то из Генри Миллера парижского периода — этот американец ее не раздражает, это ее молодость с фильмами Феллини. А когда пустят еще и прокатные электромобили? «Какая прелесть, радуется старушка. Тут же продам машину и перестану гонять, потому что на них же не погоняешь, я читала!»

«А в том углу жила миледи», сказал мне как — то покойный Петр Вайль к разговору о Париже из «Трех мушкетерах» и показал на один из углов квадрата Площади Вогезов. И что самое удивительное, не возникло даже вопроса: «В каком смысле — жила миледи?» В это же самое время на траве, тут же на площади, валяются молодые люди со всевозможными гаджетами и компьютерами. Они вписываются в этот антураж столь же легко и естественно, как миледи в одном углу или Гюго в другом. А через 200 метров, ближе к Бастилии, крохотная бутиковая и при этом суперсовременная гостиница со всякими энергосберегающими наворотами и солнечными батареями на крыше, идеально встроенная в ряд старинных домов.

«Ты думаешь, я всегда кормил посетителей пирогами и поил чаем? Да мы тут оттягивались с журналистами, актерами, художниками, вино лилось рекой. И в один момент все закончилось. Потому что это место превратилось в туристическую Мекку. Да-да, когда открылся твой любимый музей Пикассо»,- степеннейший Алан, уже более 30 лет владеющий кафе напротив моих окон, вдруг как — то молодеет на глазах от этих веселых и злых воспоминаний. И тут же добавляет: «А в доме, где ты живешь, и вон в том рядом, и в том жили в давние времена королевские шлюхи. Представляешь, как чудненько здесь было! А теперь музей, туристы, богачи, иностранцы со своими холеными собаками… Это я не о тебе».

Это точно не обо мне. Но я и сама начинаю замечать, что прислушиваюсь к городу и улавливаю перемены обостренным слухом и зрением жителя.

Хотите почувствовать выпавший из времени Париж? Идите в субботу утром на рынок Алигр, закажите три дюжины устриц, паштет и вино в Le Baron Rouge — и мало того, что целый день свободны, так еще услышите и увидите совсем парижский Париж, небрежно — поддатых завсегдатаев этого места, наполненных тем парижским духом, который сохранен в людях, интонационно, стилистически. Он в жестах, в мимике, в реакциях. Он жив и он сумеет адаптировать под себя любое новшество, любую самую лихую урбанистическую задумку, любую фантазию любого президента или мэра.

Или художника. Огромные глаза смотрят со всех набережных Острова Святого Луи. Что за черт? Инсталляция. Специальная пленка длиной в километры. Глаза, глаза. Странно, вызывающе, загадочно. Оба моста тоже превратились во взгляд чьих — то пристальных глаз. Завораживает. На фоне «спины» Нотр — Дам завораживает совсем. Временный штрих, фантазия художника, странная одежда на древнем камне. Улыбаешься. Тянешься за фотоаппаратом.